Не рискуя раздобыть пистолет — обладание таким оружием отправило бы его обратно в тюрьму на долгое время, — он вместо этого купил игрушечный пистолет за пять долларов, который, по его мнению, выглядел как настоящий. Но перочинный нож, который он носил с собой, как и пеньковая верёвка, — не были игрушками.

Около полуночи 17 августа 1946 года к влюбленным Томасу Старо и Дорис Торн подошел мужчина, которого они позже описали как человека ростом чуть ниже шести футов, весом 140 фунтов, с растрепанными волосами, очками в роговой оправе и большими ушами. Незнакомец, размахивая пистолетом, приказал паре сойти с тротуара и войти в темноту под деревьями. Вытащив из брюк бумажник Старо, он связал ему ноги и уложил на лужайку. Повернувшись к Торн, он начал трогать ее грудь, направив ствол пистолета ей в живот. Харви не заметил, что парень освободился от небрежно завязанного узла и на цыпочках подошел сзади.

Старо схватил Харви, но тот вывернулся из его рук, одновременно доставая перочинный нож. Резким движением он ударил наотмашь и порезал Старо плечо. Этот порез, хотя и не смертельный, заставил того отпрянуть. Воспользовавшись моментом, Харви скрылся в темноте. Он бежал, не останавливаясь, пока не запрыгнул в поезде до Олбани.

Денвер, Йонкерс, Олбани — Харви Глатману было все равно. Место не имело значения, пока в нем были женщины. Сняв квартиру в новом городе, следующие несколько дней он прочесывал окрестности вокруг своей квартиры на Коммершиал-стрит, и готовился к новым приключениям.

К 22 августа он был готов. Его первой целью в Олбани была свободная от дежурства медсестра Флоренс Хейден. Подойдя к ней сзади из темноты Мейн-авеню, он схватил ее за ремешки сумочки и втолкнул в соседний двор. Толкнув ее, он уперся стволом пистолета ей в бок и потребовал, чтобы она молчала, пока он связывает ей руки. Но, как она сказала полиции позже,

— «я поняла, что он использовал обе руки (чтобы завязать веревку) и больше не держал пистолет. Поэтому я развернулась, сильно толкнула его и громко закричала».

Нападающий сбежал напуганный еще больше, чем она.

Ничуть не обескураженный своей последней неудачей, Харви решил снова напасть, когда следующим вечером прогуливался по Голливуд-Авеню. Какое — то время все женщины, которых он видел, были в компании с мужчинами, и ему не хотелось возиться с сильными мужчинами после инцидента в Йонкерсе.
Он увидел двух женщин идущих без сопровождения мужчин и импульсивно направился за ними. Женщин звали Эвелин Бердж и Беверли Гольдштейн. Но, как только он загнал их в угол своим игрушечным пистолетом, он потерял самообладание.
Две женщины — это уж слишком!
Бормоча что-то, он приказал им вывернуть свои бумажники. После того, как они подчинились, он снова что-то пробормотал, а затем скрылся в тени.

Его преступления до сих пор были мелочью, однако полицейское управление Олбани считало, что опасность, которую представляет неизвестный преступник гораздо выше. Его «Модус Операнди» заключался в нападении на женщин, и это очень беспокоило комиссара полиции Джеймса Кирвина. Описания, данные властям Хейден, Бердж и Гольдштейн, совпадали, поэтому в полиции знали, что во всех случаях преступник был один и тот же.

Кирвин собрал своих подчинённых и скомандовал: — «Поймайте этого клоуна»! Через два дня Харви Глатмана арестовали. Двое полицейских заметили подозреваемого, по описанию похожего на человека, который следовал за женщиной по Уэст-Авеню. Его остановили и обыскали. В его карманах нашли игрушечный пистолет, перочинный нож и моток веревки. Йонкерс настаивал, чтобы ему предъявили обвинение в нападении на Торн и Старо, но город Олбани радовался профессионализму своих «копов» и наотрез отказался.

Через четыре дня после ареста Глатман был обвинен в муниципальном суде Олбани в нападении на Фло Хейден. Несмотря на то, что другие женщины не предъявили ему никаких обвинений, городской прокурор знал, что этот Глатман, который уже отсидел срок в Колорадо, не был мелким преступником.

Харви внезапно столкнулся с тюремным сроком из категории «высшей лиги». Офелия и Альберт Глатман были ошеломлены, услышав плохие новости. Все это время они думали, что их сын исправился и все еще живёт в Йонкерсе. Офелия бросилась на восток умолять о снисхождении, но ее слезы не принесли результата. В октябре ее с Харви страхи материализовались. Судья Эрл Гэллап, подталкиваемый прокуратурой, провозгласил приговор.

Поскольку Харви еще не было 21 года, судья Гэллап рекомендовал осужденному начать свой срок в исправительной колонии Эльмира (Нью-Йорк), но, по достижении подходящего возраста он должен отбывать оставшуюся часть своего срока в тюрьме строгого режима Синг-Синг.

Заключенный номер 48337 провел в Эльмире почти два года. За это время он прошел медицинское обследование и оценку. К концу срока в Эльмире, доктор Ральф Райанкейл диагностировал Харви как «психопатического личностно-шизофренического типа», имеющего «сексуально извращенные импульсы, лежащие в основе его преступлений».
Он настоятельно рекомендовал возобновить дальнейшие исследования Харви Глатмана после его перевода в Синг-Синг.

самые известные маньяки
Харви Глатман

К сожалению, никаких записей о психиатрических экспертизах Глатмана в Синг-Синге не сохранилось, кроме исследования, проведенного сразу после его перевода. Этот поверхностный отчет описывает нового заключенного как «не обязательно умственно неполноценного или психотического типа». Отчёт всё же предполагает, что — «Глатман должен быть изолирован, даже если шизофрения не кажется развитой».

Отчеты об условно-досрочном освобождении, которые хранились в течение многих лет, показывают, что Харви был образцовым заключенным, имел высокий IQ, демонстрировал способности и примерно выполнял свои тюремные обязанности и положительно реагировал на спорадические медицинские осмотры.

Социопатические сексуальные преступники учатся «играть» с системой весьма рано, иногда в детстве. После нескольких арестов и времени проведённого в тюрьме, как Харви, они точно знают, что сказать и как действовать в каждой конкретной ситуации, будь то общение с полицией, адвокатами или психологами. Несмотря на торжественные заверения в обратном, многие социопаты способны «побеждать» полиграфы, манипулировать результатами психологических тестов и заставлять терапевтов верить в то, что они «излечились».

Харви, очевидно, очень хорошо играл в эту игру. Его «хорошее поведение» было отмечено и сократило его минимальный пятилетний срок необходимый для УДО.
Всего через два года, восемь месяцев за решеткой, Харви Глатман был условно освобожден. Однако в соответствии с положениями закона он должен был вернуться на попечение своей матери, получить постоянную работу и оставаться под наблюдением суда еще четыре с половиной года.

Вернувшись домой, в Денвер, под родительскую опеку, Харви трудился на нескольких случайных работах и вообще держался подальше от неприятностей. Харви жил с родителями до тех пор, пока его отец Альберт не умер, и в это время мать и сын начали ссориться.
Он снял собственную квартиру, продолжал искать постоянную работу и регулярно встречался с сотрудником по условно-досрочному освобождению.

В сентябре 1956 года Харви Глатман получил полную свободу и сделал то, что давно хотел сделать. Оставив позади Офелию, суды и полицейские проверки он покинул город и направился на Запад. Он долго ехал по грязным шоссе, и где-то по пути он решил, что Лос-Анджелес — самое подходящее место.

Харви Глатман прибыл в Лос-Анджелес в январе 1957 года.

Первое, что он сделал, приехав в Калифорнию, возобновил свое старое хобби: — фотографию. Он преуспел в этом искусстве ещё в средней школе. Он так и не смог объяснить свое очарование фотографией — возможно, ему нравился сам факт того, что он способен запечатлеть мир в любых тонах и любым способом, каким он пожелает.

Как бы то ни было, у Глэтмана появилась новая фантазия, связанная с многочисленными фото – агентствами, предоставляющих своих моделей для съёмок в различной степени обнаженности.